привыкли к своим территориям и прекрасно ориентировались в любую погоду.
После первой короткой передышки Яма-сан приказал свернуть за стену, небольшой отряд перебрался через разрушенную кирпичную кладку, прошёл пару километров и снова вернулся к широкой колючей изгороди. Стёршийся веник разобрали и выкинули. Яма-сан надеялся, что хотя бы немного спутал карты, скрыл направление. Ведь от тракта можно было идти куда угодно, хоть назад в город.
Все надеялись запутать врага.
Все двигались так, будто нонхи точно знали каждый их шаг от скорости до направления.
Очередная пустая обёртка от батончика спряталась в кармане рюкзака. Полоска выносливости восстановилась до ста процентов, но Юки ей совершенно не поверил. Душу царапало мерзкое, вязкое предчувствие беды, и избавиться от него не выходило. Юки не мог расслабиться, не мог отпустить мрачные мысли. Страх наступал на пятки. Сумерки усмехались, вели на поводке ночь, темноту. Как различить в ней проклятых нонхов Юки не представлял. Он бросил короткий взгляд на лидера и хмыкнул, увидев у того очки-визор.
Интересно, помогут?
Сам Юки никогда не пробовал с ними работать. Никто и не предлагал. Некоторые и вовсе были уверены, что у Спящих есть своё особенное чутьё или глаза не хуже глаз видящих.
— Ящерицы холоднокровные… — негромко произнёс Юки. Не уверенный, впрочем, что нонхи такие же. Не уверенный даже, что усиленные магией очки работают в инфракрасном спектре.
Ему ли критиковать, выбирать, командовать? Вскоре в голове остался один лишь бег, лёгкая трусца, ровный темп. Мысли растворялись в тяжёлом предчувствии, портили вкус еды, мешали отдыху на коротких привалах. Когда Яма-сан приказал остановиться и готовить оружие, внутри Юки уже царила густая выжидающая пустота.
— Ящеры холоднокровные, Юки, — ровно ответил Яма-сан, будто только что услышал брошенную мельком фразу. — Зато трезубцы у них прямо полыхают энергией. Впрочем, я вижу только громил в доспехах. Рядом с ними какие-то тени. Не могу сказать точно, сколько их и кто…
Яма-сан говорил, а Юки следил за его руками, за разложенным и поднятым луком. Стрела так и не появилась, Яма-сан опустил оружие.
— Признаюсь, толку от меня пока мало. Расстояние, доспехи эти… Сайто, у твоей катаны есть какой-то предел? Сколько раз ты можешь вернуть им атаку?
— Хрен знает. Отката нет, это точно.
— Плюс одна хорошая новость в багаж, — Яма-сан улыбнулся, что-то подкрутил на элементе Кёнига. — Я буду мешать им частыми мелкими стрелками. Заодно постараюсь оттянуть синие молнии на свои послабее. Мало ли, как сработает эта маг-физика. Сайто, не вздумай нырять в толпу и отходить от нас как в городе. Мы держимся ближе к кустам, стоим плотно и не пускаем за спину. Если не справятся мощные удары магией, уверяю, нас постараются разделить. Живём как можем. Стоим как можем. Если не можешь убить — хотя бы ослабь. Их собственные тела на проходе станут каким-никаким щитом. Молиться уже поздновато, так что…
— Хилимся-живём.
— Хилимся-живём, — со смешком повторил Юки и тоскливо подумал о «жертвоприношении». Рука заныла сама собой, тело прекрасно помнило ту дикую боль. А ведь рядом не было врача, способного отправить Юки восстанавливаться в длинный беспробудный сон. Даже нормального обезболивающего не было. Разве что у Яма-сана найдётся волшебная аптечка на все случаи жизни.
«Не вздумай», — коротко вмешался Второй.
Внутренний голос Юки звучал отстранённо, а сказанные слова он опять принял за свои собственные. Поначалу.
«Ты не сможешь верно распределить энергию, а я не смогу нормально помочь. Время будет ограничено, двигаться ты не сможешь, привяжешь остальных к одному месту и сузишь возможность манёвра. А стоит „жертве“ забрать лёгкие или сердце, от восстановления не будет смысла. Оно не успеет».
Юки кивнул. На самом деле, он мало что понял из сказанного. Ум отметил, что будет плохо, и Юки молча согласился. Второй замолк. Мысли прояснились, стали прозрачными и холодными, словно лёд. Страх перегорел, растаял. Ожидающая пустота переползла из головы в грудь. Пульс и дыхание выровнялись. Пальцы сжались на бо, руки расслабились, за ними расслабилось тело. Ведь чем сильнее ты напряжён — тем сложнее перейти из одного ката в другое, тем хуже получится использовать магию.
Враги уже были прекрасно видны. Небо расчистилось, на поле боя смотрела любознательная луна, рассыпала по стальным частям доспехов блики-насмешки. Рыцари? Мощные, на голову выше тех больших ящеров, что дробили стены одним ударом. Тяжёлые. На плече у одного — самого большого и яркого — болтался увесистый цеп.
— Гы. Лвл-ап, ёпт. Вместо коротышки с вилкой аж пати танков. Тоже с вилками. Интересно, те с молниями — просто крутые пухи?
— А есть разница? — пряча дрожь за усмешкой фыркнул Яма-сан. — Нам бы лучше этот… инвиз? Бежать, впрочем, давно уже поздно.
— Окружают, — Юки кивнул на несколько отделившихся теней. Те скрылись за стеной в одной из пробоин.
— Само собой… Само собой, Юки-кун. Пара шагов, попрут в атаку, — усмешка стала шире, на тетиве мелькнула фиолетовая вспышка. — Что ж, господа. Aku! Soku! Zan![6]
Вкрадчивый голос сменился звонким, стальным. Девиз прогремел на весь лес. Нонхи чуть сбились с шага. Юки невольно подтянулся, на автомате повторил слова, известные многим. Кто мальчишкой не играл в «Шинсенгуми»? Сайто выпрямился, показавшись вдруг сильнее любого самурая любой эпохи. Яма-сан, хоть и стоял чуть позади, стал лучшей опорой и лучшим лидером из всех возможных. Апатия сбежала, пустота внутри зажглась яркой, обжигающей решимостью.
Нет, Юки не собирался здесь умирать. Не собирался отдавать жизни своих друзей, жизни тех, кто ему доверился. Не собирался сливать в пустоту столько месяцев тренировки, все труды учителя, все вложенные в навыки Юки часы, силы и деньги.
И уж тем более, до острой боли в груди, Юки не хотел расстраивать отца. Перед глазами как наяву встало невыспавшееся лицо и щетина. Неопрятный, уставший, с запавшими от нервотрёпки глазами Сато Нобуо — неправильный Сато Нобуо. Отец всегда должен быть уверенным и сильным.
Юки не вправе его позорить.
«Ты и правда идиот! — торжествующе, довольно расхохотался Второй. — Наивней причины выжить и правда не придумать! Что ж. Так держать, дитя. Покажи, что с учеником мне всё-таки повезло».
Отзываясь воле Юки вспыхнули щиты. Яркой вспышкой разорвали ночь. Там, в городе, Юки утроил их. Здесь отдал сразу половину выносливости. Будто забыв про бой, залпом выпил остатки энергетика. Потом будет болеть голова. И это прекрасно, раз будет болеть голова! У трупов ничего не болит.
Нонхи снова замедлились и без сигнала бросились вперёд. Вместо тяжёлого шага закованных в броню рыцарей — скользящий стремительный бег. Ни грохота, ни лязга. Лишь треск синих молний, зажёгшихся на клыках «вилок».
Юки тоже так умел.
Сила Потока прошла по руке, нырнула в бо, зажгла белое дерево золотым
